Есть только Киевская Русь, всё остальное — нерусь. История Киевской Руси — вот он, мир моих увлечений, а литература — это всего лишь стол, на котором я разворачиваю чертежи минувших деяний. Свои книги я писал как исследования прошлой эпохи, делая всё возможное, чтобы читатель не заметил этого.
Один известный литератор сострил, что сказать о себе „писатель”, всё равно, что сказать „красивый”. Я же думаю, что не место красит человека — свою страницу назвал „страница писателя” только для того, чтобы посетитель видел, что он попал не на страницу политика, не на поисковый портал и не на сайт лихварни. Так что... будьте красивы! :-) Что же касается псевдонима, то я полагал, что мне он не нужен. Каково же было удивление, когда узнал, что моё настоящее прозвище так распространёно в писательском мире — пришлось брать вымышленное. Но если уж брать его, так брать! Вот я и выбрал...
В школе особой тяги к занятиям не имел, и для таких как я, место в классе было определено раз и навсегда. Называлось оно „камчатка”— задняя парта в ряду. Учились во вторую смену. За окном — осень, и было темно. Учительница рассказывала об истории Древнего Египта, а я сидел за спинами товарищей и увлечённо лепил из пластелина солдатиков — была такая детская страсть.
Свою фамилию расслышал не сразу. Заметив, чем я занимаюсь учительница крикнула:
— Нехристь! Встать!.. Какие страны завоевал фараон Тутмос?
Я растерялся: „Боже мой! Какой фараон? Какой тутмос?”
Будучи не в силах ответить что-либо вразумительное, встал,— ожидаю подсказки.
— Си-ри-я,— доносится до моего слуха.
— Сирия,— послушно повторяю я.
— Ну-би-я...
— Нубия,— повторяю уже более уверенно.
— Па-ле-сти-на,— доносится очередная подсказка, и, недослышав, отвечаю под хохот сидящих: — Пластелина!
Дома, вечером, уже после того, как сделал задания по „серьёзным” предметам, я потянулся к учебнику истории. Сначала разглядывал картинки. Всё было любопытно мне видеть, но вот беда — чтобы понять изображённое, пришлось читать и текст... Читал я этот учебник всю ночь напролёт, ведь удивительное дело: прошли тысячелетия, давно умерли нарисованные люди, а ты читаешь об их жизни так, будто прошлое совсем рядом!
С того самого вечера, у меня неожиданно появилось увлечение историей, а к концу учебного года имел твёрдую пятёрку по данному предмету. Собственно говоря, получение хорошей отметки не было для меня целью. Даже если бы мне ставили одни двойки, мне всё равно было интересно заниматься историей.
Так, год за годом, проходила учёба. Кроме чтения, я занялся ещё и рисованием — для школьного кабинета истории с увлечением рисовал акрополи, дискоболов и безруких афродит; чертил цветные карты и схемы сражений. Тогда для меня не существовало иной истории, чем история Древней Греции и Рима. Историю средневековья я находил совершенно некрасивой и неинтересной, хотя школьный курс знал в совершенстве.
Как-то раз, я нашёл в сарае старую и порядком изорванную хрестоматию по древнерусской литературе. Книга без начала и без конца. Она привлекла моё внимание тем, что в ней был текст „Слова о полку Игореве”, который я, как раз и собирался прочитать. К досаде моей, страницы были вырваны именно в том месте, где был перевод поэмы на современный язык. Пришлось читать на старорусском. Не покидая пыльный сарай, я принялся вчитываться в строки и передо мной, вдруг, открылся новый и удивительный мир — мир Киевской Руси.
В тот же день для меня навсегда померк Восток и древняя Греция. По значению и размаху прошедших событий, с историей Киева я мог сопоставить, разве что, историю Рима. Этот день и определил моё увлечение, которое я сохранил и доныне. Книги появились позже...
Когда впервые брался за перо, то казалось, что нет ничего проще, чем писать произведения на исторические темы. Ведь тут, если не готовый сюжет, то готовый фон — налицо. Белое закрашивай чёрным, чёрное заливай белым цветом и переворачивай всё с головы на ноги, лишь бы удержать у страниц своей книги читателя. Но такой подход не по мне и не для меня — скупые строки летописного текста, мне дороже любых, пусть даже самых ярких фантастических домыслов. Явить подлинную картину давней эпохи — так я понимаю свою задачу, а о том, насколько удалось её выполнить, судить уже вам, дорогие читатели...
Всякий, кто пишет, рано или поздно начинает искать средства к тому, чтобы донести своё творчество до широкого круга читателей, но пока друзья и просто хорошие знакомые, составляющие общество почитателей моей бесталанности, вполне удовлетворяют самолюбие. А вообще, строчить в год по полдюжины романов даже для них, я не собираюсь — завершив работу над книгами, найду себе другое увлечение, ведь говорят, что жизнь кончается не завтра и трепещет она не только на кончике писательского пера...
|
